Алексей Варламов выдаёт на-гора одну ЖЗЛ-овскую
биографию за другой: Александр Грин, Михаил Пришвин, Алексей Николаевич
Толстой, теперь вот Григорий Распутин, а скоро, поговаривают, и Михаил
Булгаков подоспеет. Главная отличительная черта этих жизнеописаний –
добросовестная работа с документами самой разной степени достоверности,
спокойная, трезвая авторская позиция и солидная историко-филологическая база. «Григорий Распутин-Новый» — первая
неписательская биография в варламовском цикле. Герой книги – личность
более чем знаменитая, скандальная, мифологическая. Из работ о Распутине
можно составить целую библиотеку. Варламов демонстративно
держится подальше от всяческих идеологий и вообще от «тенденций». Его
цель – показать Распутина с максимальной объективностью. Так, помимо
политического, придворного, скандального аспектов он подробно освещает
религиозную подоплеку феномена Распутина (подковерная борьба церковных
иерархов, дело о «хлыстовстве» и т.д.). Касается он и
еврейского аспекта распутинской биографии, вызывавшего всегда столько
политических спекуляций. Еще при жизни Распутина по Петербургу ходили
слухи о его связях с франкмасонством и жидомасонством; в странной
дружбе «Гришки» с миллионером Рубинштейном и K ультраправым мерещился
еврейский заговор… Мемуары, вышедшие в эмиграции и перепечатанные в
постсоветской России, развили, но и окончательно мистифицировали данную
версию. Особенно отличился бывший товарищ обер-прокурора
Синода князь Н. Жевахов, яростный обличитель антирусского
«интернационала» во властной верхушке империи. Воспоминания князя, как
пишет Варламов, заложили «целую традицию, которой питается <...> отечественная конспирологическая мысль». Кознями масонов и евреев сегодняшние распутинофилы объясняют негативный имидж Григория Ефимовича в общественном сознании: пока-де
в дело не вмешались «темные силы», Распутин был известен как
благочестивый крестьянин и православный подвижник. Но черные пиарщики
масонов, имевшие неограниченный доступ к прессе, превратили «святого
чудотворца» в пьяницу, дебошира, серого кардинала, любовника царицы и
фрейлин.
«Над созданием славы Распутина
работали невидимые агенты интернационала, имевшие, в лице окружавших
Распутина еврейчиков, бойких сотрудников: здесь велась тонкая и очень
сложная игра, здесь осуществлялись давно задуманные революционные
программы. Иудейская мораль <...> открывает чрезвычайный простор
для самых тонких преступлений и злодеяний»,
— без всякой симпатии цитирует Варламов по-своему примечательные мемуары князя Жевахова. Немудрено, что имя Распутина оказалось в 1910-1916
гг. в центре полемики по чрезвычайно больному в ту пору национальному
вопросу. Исследователи субкультуры русского антисемитизма (или,
напротив, русского юдофильства) могут извлечь из этого сюжета богатые
дивиденды. Чего стоит хотя бы история о полицейских донесениях на
Распутина (порочащего свойства), якобы сфальсифицированных журналистом
и агентом охранки Дувидзоном. Или легенда о распутинском двойнике,
который, в отличие от набожного оригинала, спьяну громит шикарные
рестораны, причем антрепренером бесстыдных оргий выступает известный
газетчик Семен Кугульский… Подобных случаев было много. Варламов
ограничивается лишь конкретными документальными свидетельствами и
скупыми, но крайне ёмкими комментариями по этой теме. Однако самое интересное и загадочное происходило в последние годы жизни Распутина, уже в разгар германской войны.
«Аккордный всплеск распутинского могущества, – пишет Варламов, – был
связан с еще одной мощной силой, действовавшей на российской сцене –
еврейским капиталом. Как совместить Распутина, патриота, монархиста,
православного старца и – как следствие – жертву «жидо-масонского» заговора, каковым он предстает в новейших «патриотических» исследованиях, с его несомненной дружбой с евреями-капиталистами
<...>; как объединить дремучего, темного, похотливого мужика с
самыми прогрессивными взглядами на еврейский вопрос, радующими любого
интеллигентного человека – об это противоречие кто угодно споткнется.
И, тем не менее, факт есть факт. Начинавший как член «Союза русского
народа», друг и надежда убежденных антисемитов, Распутин с годами
сделался добрым другом многих евреев».
Отчасти, считает биограф, русские ультранационалисты его сами от себя оттолкнули. В результате Распутин в 1914-1916
гг. часто выступал против дискриминации иудеев царскими властями, со
многими евреями дружил и охотно принимал их в своем особняке на
Гороховой. Некоторым он, как поговаривали, помогал в получении военных
подрядов, других освобождал от призыва в действующую армию… Характерно,
что ближайшими его друзьями в последние два-три года жизни были торговец бриллиантами Арон Симанович, журналист (а заодно кадровый агент русской контрразведки и адъютант премьер-министра Б. Штюрмера) Манасевич-Мануйлов, банкир-олигарх Д. Рубинштейн, промышленник-биржевик И. Манус… В определенном смысле нет ничего удивительного, что одним из убийц-заговорщиков в декабре 1916-го
оказался лидер русских черносотенцев Пуришкевич (биограф подчеркивает,
что за это тяжкое уголовное преступление никто даже не был всерьез
наказан). Впрочем, как совершенно точно установлено, контрольный
выстрел в голову истекающего кровью «старца» сделал агент британской
разведки Освальд Рейнер – но это уже тема для отдельного
конспирологического изыскания.
Источник: http://www.booknik.ru/reviews/non-fiction/?id=23890&_openstat=ZGlyZWN0LnlhbmRleC5ydTs1MzI0NjM7MTMxNzEyMzt2YWthbnQucnU6Z3 |